Актриса театра «Секрет» Вера Перцова, красивая лирическая героиня и бессменная Снегурочка, мечтает о роли Жанны Д’Арк

05.02.2019 19:15

Актриса театра «Секрет» Вера Перцова, красивая лирическая героиня и бессменная Снегурочка, мечтает о роли Жанны Д’Арк

Она учит театральному делу лицеистов, делает им первую профессиональную прививку. С этого мы и начали разговор о театре.

От первой сказки

– Вера, вам, как педагогу, теперь уже точно известно, с какого возраста нужно делать театральную прививку детям?

– С какого возраста? С самого раннего. С первых сказок. У меня папа рассказывал сказки, а мама читала. Папа придумывал сам. И мы после этих сказок даже заснуть не могли: так было весело. В моем детстве театров в городе практически не было. И когда в первый раз я увидела сказку в театре, мне было уже, наверное, лет восемь.

– Прямо скажем, не очень взрослый зритель.

– Да, но по сравнению с нынешними детьми, которые полуторагодовалыми пупсиками уже имеют возможность смотреть на яркие театральные картинки, у меня этот переворот случился гораздо позднее.

– Кто ж это сознание перевернул?

– Какой-то приезжий театр в ДК «Юбилейный» показывал «Золотого цыпленка». Это событие я запомнила на всю жизнь. Там и было-то всего три персонажа, но спектакль запал в душу. Все было ярко, необычно. Мы сидели близко к сцене. Во все верилось. Очень хорошо, что у современных родителей есть возможность водить детей в театр, что у них есть выбор. Я и своим детям говорю: «Давайте смотреть».

– А сколько лет вашим родным любимым зрителям?

– Сыночку шестнадцать, дочери одиннадцать. Они здесь в театре были и пытались играть. Спасибо за это Татьяне Тимониной. Максим, наверное, лет в девять выходил в спектакле по Чехову мальчиком с бубликами на вокзале. Эпизодическая роль, но все равно ответственно. А Настя прыгает и скачет цыплятами и белками. Режиссер позволяет. Она учится наряду с ребятами из младшей студии. Учится у старших товарищей. А это, во-первых, дисциплина, во-вторых – ответственность, в третьих – выразительность, которая всем нужна. Самым большим наказанием за какие-то проступки Анастасии было, если я ее не брала на репетиции. О, сколько это слез!

В лицее искусств я преподаю на театральном отделении. Для ребят театральное мастерство – это такой же урок, как и все остальные. Они готовят отрывки драматических произведений, выпускают спектакли. Делают новогодние елки для малышей. Уже подготовленные, мотивированные ребята. Они знают, чего хотят. У них есть желание выйти на зрителя.

Первое «золото»

– А когда вы смотрели своего первого «Золотого цыпленка», у вас уже было желание принять участие в этой истории?

– Я, наверное, родилась обезьянкой. Нас было трое: старший брат и мы с сестрой – близнецы. И семейными вечерами мы играли. Брат показывал мартышку, а мы хохотали. В летние каникулы устраивали семейные концерты. Конечно, не как в дворянских семьях когда-то. У нас это были импровизации. И мы развлекали всю родню. Пели частушки, забирались на табуретки. Читали стихи. Наверное, с этого все и началось. Потом была влюбленность в хорошие советские фильмы. В кино с хорошей драматургией. Мы их пересматривали. Было принято читать, и мы читали. И фантазия работала, и воображение вело. Мы что-то свое додумывали, сочиняли какие-то образы. И я, как любая девочка, уже мечтала стать артисткой.

– А в каком возрасте появилась эта мечта?

– В десять я уже поняла, что стану актрисой. И даже не сомневалась в этом: как это у меня может что-то не получиться? В двенадцать я в этом мечтании окрепла. Ну как это можно усидеть на месте, когда изнутри такое плещет? Потом появилась уже более взрослая мысль – готовить себя для театра. Например, прийти в театральную студию и посмотреть, как это все работает. Знакомая девочка, которая училась в нашей школе, занималась в студии «Секрет». Она сказала мне: «Приходи». Так четырнадцатилетней школьницей я пришла в этот театр.

В шальные времена

– И сколько же вы уже в театре?

– О! Много… Это были девяностые годы. И когда я сказала, что из Комсомольска буду ездить сюда, старший брат сказал: «Репетиции заканчиваются поздно. Как можно?» Времена были шальные. Маршруток не было. Седьмой троллейбус и все. Взрослые ребята-актеры провожали, сдавали нас родителям с рук на руки. Дисциплина и ответственность – это из «Секрета». Всегда было страшно опоздать на студийные занятия даже на пять минут. Сердце стучало как у зайца: а вдруг подведешь? Мы приходили в студию с какой-то жадностью. Было трепетное отношение к театру: это совсем другой мир, другие запахи, другие стены, мы все другие. И мы причастны к какому-то таинству. Мы почти волшебники. Снились какие-то особенные сны. Когда шли первые читки, на которые мы, как студийцы, были допущены (хотя ни одной реплики у нас еще не было), мы ловили каждое слово и представляли, как бы сыграли это сами. Мы знали все партии, могли спеть все песни, помнили все реплики: только бы где-нибудь нос просунуть и посмотреть, как работают взрослые артисты. Но время прошло очень быстро, и оказалось, что нас никто из взрослых не щелкает по носу. Мы, оказывается, такие же, как те небожители, на которых мы когда-то смотрели, боясь дышать. Это очаровывало и подкупало. Нас тянуло в театр как магнитом.

Фартовая

– То есть первые роли случились уже в студии?

– Вообще, я фартовая. Мне так повезло, что в первый же год, как я пришла в «Секрет», мне было позволено играть. Я ввелась в сказку про Ивана Царевича и летучий ковер по известному произведению Юлия Кима. Играла в массовке. В массовке. Но это было счастье!

– Вера, вы много танцуете и прекрасно двигаетесь. Откуда пластика?

– Наверное, это больше упорство. И полтора года в художественной гимнастике. И немного в танцевальном детстве. Помню, когда я пришла сюда, у нас на хореографии пошла классика. Вижу, что все крутят пируэты, а я не могу. А это же удар по самолюбию. Пришла домой и весь вечер крутила все эти повороты. Отбила себе все. Но все выучила. И на следующее занятие пришла с задранным носом: могу это сделать. Во мне всегда сидит какой-то чертик и говорит: «Слабо тебе? Слабо?»

Уроки «Секрета»

– Уроки театра. Какие они, Вера?

– «Секрет» научил отметать все ненужное. Научил выгружать себя из какой-то рутины. Верить в сказку? Однозначно. Потому что Татьяна Ивановна всегда нам говорила: «Здесь вы можете быть кем хотите». И я каждый раз ее за это благодарю, потому что все мои детские мечты и фантазии здесь осуществились. Здесь я стала Золушкой, а в школе играла мачеху. Иногда надо мной смеются: ты бессменная Снегурочка. А я смотрю в глаза детей, чувствую, как они держат меня за руки, и думаю: не могу я без этого.

Когда я пошла в декретный отпуск с сыном, я думала, что сейчас, наверное, нужно в первую очередь выполнять обязательства перед самым ближним кругом и сделать перерыв в работе. Но через короткое время муж сказал мне: «Я вижу, что ты задыхаешься без театра. Иди. Я посижу. Я заберу. Я помогу». Я так благодарна ему и маме, что они почувствовали, что меня нельзя лишать театра. Я живу им. И до сих пор семья позволяет мне это делать. Несмотря ни на что.

– Супруг – ваш критик или поклонник?

– Вообще-то, он поклонник «Секрета». У него здесь есть свои фавориты. И это не я. Не могу сказать, что он мой очень строгий критик, но вот когда шел спектакль «Черубина», муж меня раскритиковал. Сказал: «Недотянула». Вообще-то, он, наверное, как-то по-другому смотрит на меня на сцене, потому что впервые увидел меня в театре.

– И влюбился?

– И влюбился. У нас была генеральная репетиция. Я – лирическая героиня. Может быть, он и в жизни хочет меня такой видеть, и слава богу.

– Роли, которые вас отвергали?

– «Оркестр». До сих пор он идет у меня на внутреннем сопротивлении. Мне не близко мировоззрение героини. На таком нерве жить, такими страданиями выцарапывать любовь, сопротивляться, отбирать чужое – не понимаю. Я люблю нежно и полюбовно договориться. Мой организм так сопротивлялся этой роли, что голос садился накануне «Оркестра». Сейчас я, конечно, уже по-другому отношусь к этой работе: любовь не выбирает удобной. Но каждый раз у меня внутри какое-то бурление.

– Аплодисменты в финале – и отрезано?

– Нет. Не отрезано. Зритель у нас благодарный и воспитанный. И на поклоне идет внутренне восполнение, на тебя снисходит какая-то благодать. Настолько велика отдача зала, что мы после спектакля еще долго не расходимся. Мы обязательно должны поделиться, пошутить, выслушать мнение режиссера. До сих пор это есть. И слава богу. И тогда ты приезжаешь домой в прекрасном настроении. Пьешь кофе, наслаждаешься, рассказываешь, как тебе было хорошо.
Жанна Д’Арк

– Сейчас вы в ожидании нового спектакля. Какого – пока знает только режиссер Татьяна Тимонина. Хочется чего-то определенного?

– Хочется, потому что у каждого есть какие-то свои задумки. Раньше у нас были вечера сюрпризов. Это было волшебное время, потому что режиссер давал возможность проявиться каждому: берите отрывок и показывайте все, что вы хотите.

– Если бы такой вечер случился завтра, какую заявку на роль вы бы сделали?

– Я очень хотела бы попробовать Жанну Д’Арк. У меня много лирических героинь, а тут… У меня мама – учитель французского, и она мне приносила книги о Жанне. Я тогда не понимала, зачем этой девочке нужно было это испытание, откуда у нее силы. И вот мне интересно: есть ли это во мне? А еще… Очень люблю пьесу «Двое на качелях». Может быть, когда-нибудь она меня дождется.

Марта Тонова, газета «Площадь Свободы», mail-ps@mail.ru

Источник