Пн
Вт
Ср
Чт
Пт
Сб
Вс

Как фашисты меня убивали

24.03.2020 23:25

«Я на ВОВ: а ты бы смог?» — в этой рубрике Тольяттинский краеведческий музей каждую среду (до Дня Победы) будет публиковать статью о Великой Отечественной войне. Здесь мы впервые опубликуем некоторые письма, документы участников Великой Отечественной войны из фондов музея. Мы сфокусируем внимание читателей на рядовых аспектах военной жизни, в которую превращен не только фронт, но и тыл, и сердца близких солдата, воина Победы.

Вместо предисловия

Некогда война воспринималась людьми как явление, сродни природной катастрофе, стихийному бедствию – землетрясению, засухе… Это беда, которая приходит и уносит все родное, нужное, нарушает все важное, взрывает близкое и безопасное. И в этой беде человеку нужно не только выстоять, но защитить другого, других — маму, сестру, отца, семью, село, город, народ, двор, дерево, поле, траву, реку, небо (…святыни). В войне много боли, в ней есть слово «месть», и слово «долг» (и не нам судить, что выше). В войне, как не парадоксально, всегда есть вера. А самое материальное, что в ней есть (относящееся к этому нематериальному комплексу) — это письма. Листы, исписанные простым карандашом, пером, набранные машинописью, сложенные в треугольники и квадраты, истертые по краям, залитые слезами (кровью), перечитанные за семьдесят пять лет сотни и тысячи раз, потерянные, сохраненные, обретенные… Они, чаще всего, личные. Их писавшие никогда не думали, что их будут читать посторонние люди, что посмеют их оценивать, интерпретировать, тиражировать. Не знали они, что Родина и человек, здесь живущий, так (и настолько) изменятся, что иными станут идеалы, устремления (совесть). И, совершенно точно, не могли они предположить, что этот лоскут бумаги, пронесенный свозь тысячи километров, сквозь страх и надежду уже попал — в вечность. И никакая оценка, никакая интерпретация его не в силах не то, что изменить, или ранить, но и … понять.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ: «КАК ФАШИСТЫ МЕНЯ УБИВАЛИ, ДУСЬКА»

Приведем письмо Евгения Голованова (1904 г.р.) супруге Евдокии Головановой от 19 октября 1942 г., с фронта, в Ставрополь (здесь она работала в детском доме). На момент отправки письма Евгению было 38 лет (до войны Евгений Голованов служил бухгалтером Куйбышевской МТС).

Заметим, что личный фонд Голованова в ТКМ – один из самых полных. В нем представлена внушительная переписка, датируемая 1941-45 гг., то есть, длившаяся на протяжении всей войны. Причем, письма отправлялись регулярно, с максимальным перерывом в 2-4 недели. Среди писем к «милой Дуне», «Дуньке», «Дуське» выделяется одно. Начинается оно словами «Здравствуй, друг Дуся!» и представляет собой подробнейший рассказ о бесконечной борьбе за жизнь, длиной – в один день. Кажется, слушатель в какой-то момент исчезает, как будто его вовсе нет, а есть только огромная масса бесчисленных, запечатленных в нюансах, деталей тотальной угрозы жизни, которую невозможно больше удерживать в себе. Она жаждет быть отделенной, возложенной на плечи того, кто сможет ее вынести, принять, разделить – лучшего друга — жены, «первой комсомолки Ташелки».

«Здравствуй, друг Дуся! Вчера получил твое письмо и жалею, что своими письмами от 5 и 8 сентября, описывая маленькие эпизоды из моей жизни, я доставил Вам большие неприятности… Написал так, как было, и оказалось нехорошо, это я чувствую. Ну, ничего. Ранен я осколком небольшим. Вынимать даже его не стал, а оставил его при себе. Из своей части не уходил. Пользовался услугами медицины при части. Опасный момент был, когда на нас пикировали проклятые бомбардировщики. Ну, если хотите, я опишу более подробно это небольшое событие.

Вышли мы со 2-го эшелона на передний край ночью с таким расчетом, чтобы за ночь прибыть к месту назначения, но в силу некоторых обстоятельств часов в 7-8 утра добрались только до кухонь, которые были расположены примерно в 9-10 км. от переднего эшелона. И вот, дойдя до кухонь, появился первый бомбардировщик – сбросил одну бомбу в 50-60 метров от нас, а потом начали бить с дальнобойных орудий по дороге. Лошадей с повозками грузом оставил в этом месте, а сам с группой бойцов пошел дальше, ну здесь началась воздушная игра. Отошли примерно на 200 метров, появилось 12 штук, начали пикировать и сбрасывать бомбы. Залеты делали от нас, но били по другим целям, рвались бомбы примерно в 100-150 километрах, а дальше через каждые 200-300 метров нашего продвижения появлялись над головами новые группы самолетов. Сбрасывали смертоносный груз и удалялись. Один из таких залетов особенно был опасен, правда, осколки не пришлось получить, а землицей подзасыпало.

В общем, судите сами – это расстояние в яркий солнечный день шли мы минимум 5 часов, жарко от солнечных лучей, жарко от груза, жарко от постоянных перебежек и неприятно от налетов. Следи все время за небом и наблюдай, с какого места бросает бомбы. Если самолеты почти над тобой спускают груз — то все в порядке, а если не долетает — то прижимайся к земле или в старую воронку. Но, в общем, добрался благополучно, а в этом месте, куда пришел, прочесывали площадь размещения и с самолетов, и с орудий, и минометов. За полтора — два часа моего пребывания здесь было несколько залпов — разрывы происходили буквально в метрах, воздушными волнами все перетрясало, но здесь, как и все, я находился в окопчике — это предохраняет хорошо от осколков, а прямого попадания не почувствуешь. Но, все-таки, нужно было двигаться обратно. Улучив 20-30 минутный перерыв от налета, мы четверо пошли: двое вперед метров 100-150, а мы двое позади, и к нам еще пристал один неизвестный боец. Так вот переходя открытую обширную поляну по диагонали и находясь как раз на середине ее, позади послышался звук моторов немецких самолетов, добежать до опушки леса мы успели, и они уже начали на нас пикировать, предполагая, видимо, что передвигается какая-то воинская часть. Ребята, с которыми я шел, залегли в воронках, а я находился на самой поверхности, ну и во время второго залета почувствовал острую боль правой ноги. Когда отбомбили и прострочили с пулеметов, кругом от поднятой пыли было темновато, я первый начал окликать товарищей, оказались, все живы, и, только начали подниматься, как начал бить с минометов измотанным шахматным порядком. После обстрела вновь пошли, и вся обратная дорога также продолжалась до 8-9 час. вечера. Дошли до кухонь, я почти котелок воды холодной выпил и почувствовал нехорошо себя, а потом на повозке меня привезли во 2-й эшелон. Вот, собственно, все, так что, ничего сверхъестественного нет.

Утром мне принесли полевую сумку, пробитую осколком, она у меня лежала на левом боку и, надо сказать, его сохранила. Одним словом, чувствую себя хорошо. Все эти вещи закаляют на дальнейшую суровую борьбу с немчурой.

Сейчас получил твое второе письмо. 30-го октября будем справлять годовщину организации нашей части.

Видел Женьку Руссова, он через пару-тройку дней выезжает в Малую Вишеру, обещал написать, тебе привет от него. Благодарю Леличку за письмо, очень рад ему, поцелуй ее за это, только скажи ей, а вместе с ней и Линочке, чтобы они не практиковались плачем — это совершенно ни к чему.

В отношении приезда — пока придется воздержаться до конца войны, а то это лишняя канитель, да, кстати сказать, я не представляю себе, как себя чувствовать здоровому мужчине в тылу, по-моему, там себе от стыда места не найдешь. Нет, лучше окоп, постоянный риск и опасность на фронте, чем находиться в тылу, околачиваясь где-нибудь в учреждении или другом теплом месте в такой тяжелой момент для Родины. Я считаю, что хватит умных женщин на любую работу, чтоб подменить мужчин, в которых нуждается фронт, а потом у нас есть из старичков мужчин-участников гражданской войны такие, которые тоже какую-то долю могут подменить, и, наконец, есть выбывшие физически из строя Защитники Родины в период Отечественной войны с умными головами и ясными мыслями. Ну, пожалуй довольно.

Всей семье лучшие пожелания, целуй от моего имени всех, Леличку еще раз.

Твой Евгений.

Я посылал 500 руб. денег в сентябре, сообщи, как получишь.

Адрес смотри на конверте, так и адрес письма.

Целую.»

Следующая публикация в рубрике «Я на ВОВ: а ты бы смог?» — через неделю.

Будьте здоровы!

Любовь Черняева, старший научный сотрудник отдела развития Тольяттинского краеведческого музея (по материалам из фондов ТКМ)

Источник